Книга Черный крестоносец, страница 305 – Алистер Маклин

Перед Боуманом встал выбор: бежать отсюда можно было либо вниз, либо выше, в гору. Ниже лежала открытая местность, выше располагалось селение Ле-Бо с кривыми улочками, укромными подворотнями и с целым лабиринтом древних руин. Боуман не колебался. Как сказал один знаменитый боксер-тяжеловес о своих противниках – уже после того, как заманил несчастных на ринг: «Они могут бежать, но не смогут спрятаться»^[32]. В закоулках Ле-Бо Боуману было доступно и то и другое. В общем, он развернулся и рванул вверх по склону.

Извилистую дорогу, ведшую к старой деревне, Боуман одолевал так быстро, как только позволяла ее крутизна, а также его дыхалка и состояние ног. Вот уже много лет он не баловал себя подобными пробежками. Улучив миг, он бросил взгляд через плечо: цыганская троица, судя по всему, тоже редко практиковала бег с препятствиями. Боуману показалось, что расстояние между ними не сократилось, но особо и не увеличилось, – могло статься, его преследователи лишь набирают нужный темп для предстоящей, по их мнению, долгой дистанции. Если это действительно так, подумалось Боуману, с тем же успехом можно объявлять финиш прямо сейчас.

По обеим сторонам от прямого отрезка дороги, ведущего в само селение, были устроены автостоянки, но сейчас машин там не оказалось, а значит, и спрятаться было негде. Не задержавшись, Боуман побежал дальше.

Одолев еще около сотни ярдов, которые дались ему ценой жгучей боли в груди, задыхающийся Боуман добежал до развилки. Правая улочка плавно отворачивала к крепостным стенам селения и, судя по всему, вела в тупик. Левая, узкая и извилистая, шла на крутой подъем, но выглядела более безопасной – и Боуман предпочел этот маршрут, несмотря на то что марафон продолжится по крутым горкам. Брошенный назад опасливый взгляд дал Боуману понять, что секунда промедления на перекрестке позволила преследователям заметно сократить отрыв. Бегущие в той же действующей на нервы тишине, с ритмично поблескивающими ножами в руках, они были уже менее чем в тридцати ярдах от него.

Выжимая из себя все, что только можно, Боуман продолжил подъем по узкой извилистой улочке. Время от времени он замедлял бег, чтобы коротко и с надеждой вглядеться в заманчивые темные проемы по обеим сторонам (в основном по правую руку), даже понимая, что привлекательность этих путей возможного отхода напрямую продиктована натруженными легкими и налитыми свинцом ногами; разум вопил, что все это – сплошная иллюзия и что переулки почти наверняка обернутся тупиками и другими ловушками, из которых будет невозможно выбраться.

Только теперь Боуман впервые услышал тяжелый неровный свист дыхания цыган позади себя. Их мышцы явно были в таком же плачевном состоянии, как и его собственные, – но, оглянувшись через плечо, он понял, что ликовать по этому поводу не стоит: свист стал слышен лишь потому, что преследователи бежали гораздо ближе, чем прежде. Рты их были открыты, пот блестел на искаженных лицах, а слабеющие ноги то и дело оступались на неровностях улицы, мощенной булыжником. Тем не менее расстояние между охотниками и добычей составляло каких-то пятнадцать ярдов – такова была цена, которую Боуман заплатил, присматривая себе варианты для надежного укрытия. Во всяком случае, близость преследователей подвела его к неизбежному выводу: уже не осталось смысла крутить головой по сторонам в поисках убежища, ведь, куда бы он ни свернул, цыгане непременно увидят это и последуют за ним. Единственной надеждой выжить оставались разве что руины старых крепостных построек Ле-Бо.