Книга Черный крестоносец, страница 423 – Алистер Маклин

– Разбирай свое оборудование! – Повернувшись к остальным, он объявил: – Отправляемся, как только он закончит. Майор О’Брайен, если нетрудно…

Клермонт изумленно осекся, поскольку в столовую едва ли не влетел Генри: сдержанная походка стюарда в панике отброшена, в широко раскрытых глазах, как и на обычно печальном вытянутом лице, застыло потрясение.

– Что случилось, Генри?

– Он мертв, полковник! Лежит там мертвый! Доктор Молиньё!

– Что? Мертвый? Доктор? Ты… ты уверен, Генри? Ты потряс его?

У стюарда получилось одновременно кивнуть и вздрогнуть, затем он ткнул пальцем в сторону окна:

– Да он как лед на той речке! – Ему пришлось посторониться чтобы пропустить бросившегося в коридор О’Брайена. – Сердце, наверное, сэр. Судя по виду, мирно отошел.

Клермонт встал и принялся расхаживать взад-вперед, насколько позволяло ограниченное пространство столовой.

– Боже мой! Это ужасно, ужасно! —

Помимо естественного потрясения от известия о смерти Молиньё, полковника со всей очевидностью привели в ужас и вытекающие из трагедии осложнения, однако облечь таковые в слова было суждено преподобному Пибоди.

– Ничто не вечно… – Для человека, скроенного по лекалу худосочного пугала, священник обладал неимоверно низким и замогильным голосом, словно бы доносящимся из глубины склепа. – Ужасно для него, полковник, ужасно скончаться в расцвете лет, и ужасно для тех больных и умирающих душ в форте, что уповали на него, и только на него как на своего спасителя. Ах, какая ирония судьбы, какая горькая ирония! Жизнь – лишь тень бродячая.

Осталось не ясно, что подразумевала последняя фраза, сам же Пибоди, и это было совершенно ясно, комментировать свои слова не собирался. Сложив ладони и крепко зажмурившись, он погрузился в безмолвную молитву.

Вернулся О’Брайен, с каменным и мрачным выражением лица. В ответ на вопросительный взгляд Клермонта он кивнул:

– По-моему, сэр, умер во сне. Как сказал Генри, похоже на инфаркт, причем внезапный и обширный. Судя по его лицу, он даже не успел ничего осознать.

– Могу я взглянуть? – вдруг подал голос Дикин.

Семь пар глаз, включая и принадлежащую преподобному, мигом прервавшему духовное общение с загробным миром, немедленно обратились на Дикина, и лишь во взгляде полковника читалась ледяная враждебность.

– Ты? И за каким чертом?

– Возможно, установить точную причину смерти, – пожал плечами Дикин, спокойный до безразличия. – Как вам известно, я учился на врача.

– Получил диплом?

– И был лишен права врачебной практики.

– Ну разумеется.

– Не за некомпетентность. И не за нарушение профессиональной этики. – Помолчав, он осторожно добавил: – По иным причинам, скажем так. Но бывших врачей не бывает.

– Да уж, не сомневаюсь. – Тем не менее Клермонт был вполне реалистом, чтобы его практичность взяла верх над личными чувствами. – Что ж, почему бы и нет? Генри, проводи его.

После их ухода в столовой воцарилось глубокое молчание. Нужно было высказать столь многое и столь очевидное, что озвучивать все это не имело смысла. Присутствующие единодушно избегали смотреть друг на друга и полностью сосредоточились на обстановке помещения. Траурную атмосферу не смогло развеять даже появление Генри с кофейником свежесваренного напитка – хотя бы потому, что стюард был просто создан для роли главного плакальщика на похоронах. Все семь пар глаз разом оставили созерцание окружающих предметов, стоило вернуться Дикину.