Книга Черный крестоносец, страница 435 – Алистер Маклин

Клермонт мужественно подавил то, что, несомненно, грозило вылиться в апоплексический удар.

– Вы все! Обыскать поезд!

– Два обстоятельства, полковник… – Дикин оглядел собравшихся и принялся картинно загибать пальцы. – Во-первых, из десяти человек, к которым вы обращаетесь, приказывать вы имеете право только Рафферти. Остальные вам не подчиняются ни непосредственно, ни косвенно, что, как мне представляется, не очень-то удобно для требовательных полковников, привыкших к беспрекословному подчинению. Во-вторых, насколько я могу судить, вам не стоит утруждать себя поисками.

Клермонт предпринял еще более мужественные усилия, чтобы подавить вспышку гнева, а затем молча обратил на Дикина ледяной вопросительный взгляд.

– Когда сегодня утром грузили дрова в тендер, – пустился в объяснения Дикин, – я заметил, как кто-то вынес из грузового вагона ящик размером с передатчик и пошел с ним в сторону хвоста поезда. Снег так и валил, и видимость… Думаю, все помнят ту стоянку. Я просто не мог разглядеть, кто это был.

– Вот как? Если это был Фергюсон, зачем ему нужно было уносить аппарат?

– Откуда мне знать? Я же не разговаривал с тем человеком, будь то Фергюсон или кто другой. Почему я должен думать за вас?

– Дикин, ты слишком много себе позволяешь.

– Плохо себе представляю, что вы сможете с этим поделать, – пожал тот плечами. – Может, он хотел починить передатчик.

– Тогда зачем его нужно было уносить?

– Да откуда мне, черт побери, знать!.. – огрызнулся Дикин, нехарактерно для себя потеряв терпение, но вдруг осекся. – А грузовой вагон отапливается?

– Нет.

– Между тем морозит уже основательно. Если он хотел что-то починить или проверить, то понес передатчик в теплое место – в солдатский вагон. А теперь они оба на дне ущелья, включая и аппарат. Вот вам и ответ.

Клермонт, уже вполне владея собой, рассудительно заметил:

– Уж больно бойкий ты на ответы, Дикин.

– Господи! Тогда идите и обыскивайте свой чертов поезд!

– Незачем. Скорее всего, ты прав хотя бы потому, что других объяснений, похоже, нет. – Полковник подступил поближе к Дикину. – Твое лицо определенно кажется мне знакомым. – (Дикин быстро взглянул на него и молча отвернулся.) – В армии служил когда-нибудь?

– Нет.

– Я имею в виду Союз или Конфедерация?

– Ни то ни другое.

– Ни то не другое?

– Я же говорил, что насилие не для меня.

– Тогда где ты был во время войны?

Дикин помолчал, словно бы припоминая, затем ответил:

– В Калифорнии. Там никого не волновало, что происходит на востоке.

– Как же ты дорожишь своей шкурой, Дикин, – покачал головой Клермонт.

– Другие дорожат вещами и похуже, – равнодушно парировал Дикин, развернулся и медленно двинулся к голове поезда.

Генри, все такой же печальный, задумчиво посмотрел ему вслед, затем повернулся к О’Брайену и тихо проговорил:

– Я, как и полковник, тоже видел его раньше.

– И кто же он?

– Не знаю. Никак не могу вспомнить, как его зовут и где его видел. Но я обязательно вспомню.

Вскоре после полудня опять пошел снег, однако не настолько сильный, чтобы ухудшить видимость из кабины машиниста. Эшелон, теперь состоящий из пяти вагонов, бежал по извилистой долине с приличной скоростью, оставляя за собой длинный шлейф дыма. В столовой за безрадостной трапезой собрались все уцелевшие пассажиры, кроме одного. Клермонт обратился к Генри: