Книга Последнее дело Холмса, страница 37 – Артуро Перес-Реверте

– Замечательно сыграла.

Он снова заговорил о «Собаке Баскервилей»:

– Никогда не забуду эпизод, где Брюс Элфинстоун и вы неподвижно стоите на плато в тумане, а над вашими головами на скале вырисовывается силуэт этой зверюги.

– Снимали в павильоне. Декорации обошлись в девять тысяч долларов. Но плато казалось настоящим.

– Я видел его в кинотеатре «Гран-Виа» в Мадриде. Потом удалось посмотреть еще несколько раз – даже недублированную версию, по-английски. А когда увидел впервые, он меня просто потряс… Мне тогда и семнадцати не было.

Прошли еще несколько шагов. Мне показалось в полумраке, что на лице Фокса появилась улыбка.

– И до сих пор потрясает, – добавил он.

Мы медленно шли под оливами по ковру лунных бликов и пятен тьмы. Я чуть впереди, с погашенным фонарем в руке.

– Вы в самом деле не намерены вернуться в кино, Бэзил?

В ответ я издал звук, несколько похожий на приглушенное фырканье.

– Разошлись наши пути с кинематографом.

– А телевидение? – не унимался Фокса. – Вы ведь работали там, а будущее, без сомнения, за ним.

– Забавно… Пьетро Малерба имеет к этому кое-какое отношение. Он как раз продюсирует какой-то телесериал и предлагает мне в нем сняться.

– И потому вы оказались на борту его яхты?

– Да мы с ним знакомы сто лет: в сорок пятом году он был сопродюсером «Сассекского вампира» и еще чего-то.

– Как интересно… Хорошая новость. И серия будет про Шерлока Холмса?

– Нет, но идея недурна: называться будет как-то вроде «Наши любимые негодяи», и каждая серия будет посвящена одному из них – Руперту Генцау, Рошфору, капитану Эстебану Паскуале, Левассёру, Ноттингемскому шерифу…^[30]

– И профессору Мориарти?

– Не предусмотрено, но это было бы занятно.

– И всех должны будете играть вы?

– Да, таков замысел. Я сыграл нескольких кинозлодеев до того, как взялся за Шерлока. Не считая шекспировских героев, эти элегантные мерзавцы были моим амплуа. Мы с фон Штрогеймом много шутили по этому поводу.

Голос Фокса дрогнул от волнения:

– Фон Штрогейм? Который играл в «Глупых женах» и «Великой иллюзии»?

– Тот самый. – Я засмеялся, вспомнив милого сумасброда Фона. – Его негодяи были великолепны. «Человек, которого вы захотите возненавидеть» – так рекламировали первые фильмы, где он играл главные роли.

– Я мог видеть его в «Сумерках богов» с Глорией Свенсон и Уильямом Холденом?

– Вы имеете в виду «Бульвар Сансет»?

– Да, конечно… В Испании он шел под другим названием.

Я кивнул:

– В этой ленте Штрогейм поистине велик. Как, впрочем, и во всех прочих. А вы знаете, что идея того, что дворецкий пишет старой актрисе письма якобы от имени ее поклонников, принадлежит ему?

– А-а, нет, не знал… Вы с ним много общались?

– Мы дружили. И это при мне Билли Уайлдер сказал ему: «Мистер Штрогейм, вы с вашими картинами опередили нас всех на десять лет», а тот невозмутимо ответил: «На двадцать».

– Но и ваши негодяи были великолепны. Никогда не забуду ваш поистине эпический поединок с Эрролом Флинном в «Капитане пиратов».

Я улыбнулся, припомнив этот эпизод черно-белой ленты: мой противник пронзает меня клинком, а я, опираясь на шпагу, гляжу на него с лукаво-презрительной улыбкой и замертво падаю к его ногам. К отчаянию режиссера Майка Кёртиза, на съемки этой сцены бедняга Эррол пришел еще пьяней, чем я. Потребовалось одиннадцать дублей.