Книга Последнее дело Холмса, страница 69 – Артуро Перес-Реверте

Ручаться было нельзя, но имелись все основания считать так. Это вполне могло быть кровью.

– Стало быть, убийца вышел отсюда?

– Я в этом почти уверен.

– А потом вернулся?

– Несомненно.

– А зачем?

– Не знаю. Но именно тогда он убрал со стола предмет, который поддерживал руку доктора.

– Три-четыре часа спустя.

– Или даже больше.

– О дьявол… Какая выдержка.

Я задумался, стараясь выстроить цельную картину. Фокса выжидающе смотрел на меня:

– Ну?

– Во время второго своего прихода он закрыл ставни, – наконец заговорил я. – Снаружи сделать это было невозможно – щеколды только внутри. И на этот раз выйти ему пришлось через дверь номера: может быть, на общем балконе кто-то был, и ему не хотелось, чтобы его видели.

– Как же он вышел, если потом дверь оказалась заперта изнутри на ключ и на задвижку? – в смятении вопросил Фокса.

Я обвел номер рукой:

– Видите здесь еще один выход?

– Нет тут никакого выхода.

– То-то и оно. Мне кажется, наш злодей гениально использует обстоятельства. Он не только рассчитывает, но еще и импровизирует.

Однако и после этого мой собеседник, как и следовало ожидать, не признал себя побежденным:

– Ну не знаю… Он мог спрятаться, к примеру, в шкафу или в ванной и выскользнуть, пользуясь суматохой. Или… – в полном отчаянии он всплеснул руками, – под кровать залезть.

Я позволил себе ухмыльнуться насмешливо и самоуверенно – точно так же, как когда-то ухмылялся по адресу Брюса Элфинстоуна в первом эпизоде «Обряда рода Масгрейвов».

– Не обижайтесь, друг мой, но такое бывает лишь в романах для чтения в поезде, а не в реальной жизни.

– Вы, разумеется, имеете в виду мои романы.

Я уклончиво повел плечами:

– Вспомните – мы все толпились в коридоре.

– Но дверь…

Я взглянул на него многозначительно:

– Вы ведь знаете, Ватсон…

– Знаю. Если отбросить невозможное, то, что останется, каким бы невероятным оно ни казалось, должно быть истиной.

– Порой мы делаем выводы на основе первого впечатления, но разум убеждает нас в обратном.

После этих слов он впервые за все это время улыбнулся мне как соучастнику и пробормотал:

– Снова классическая загадка запертой комнаты.

– Похоже на то. Нераскрываемые преступления.

– В «Шести Наполеонах» наш сыщик упоминает мельком, как он открыл тайну такого рода.

Я согласно кивнул:

– По тому, насколько глубоко погрузилась петрушка в сливочное масло.

Фокса с потерянным видом огляделся по сторонам:

– Здесь нет масла, Холмс.

– Да и петрушки тоже.

Он помолчал, углубившись в свои мысли, а потом скорчил странную гримасу:

– Единственное нераскрываемое преступление совершается писателями.

Эта мысль пришлась мне по вкусу.

– Ну да. Это вот они написали у нас перед носом.

– И кажется, за наш счет.

– Неправдоподобная загадочность, – сказал я, опять размышляя об этом. – Но в реальном мире ни одна запертая комната не является таковой в полной мере.

– А в литературе бывает, – возразил Фокса. – В каждом десятом романе Диксона Карра, мастера необъяснимых убийств, действие происходит в подобных местах. – Он замолк, продолжая морщить лоб в хмуром раздумье. И через минуту добавил почти резко: – Однако мы-то с вами не в романе.

– Уверены? – спросил я, всем видом своим выражая сомнение.

Он не знал, что ответить. И мы молчали, изучая друг друга и не зная, на что решиться, как два шахматиста, попавшие в патовую ситуацию. Каждый ждал, что ничью предложит другой.