Книга Василиса Прекрасная и царевич, страница 4 – Елена Эйхен

К боли в плече добавилось ещё одно ощущение. Пустота в желудке, которая до этого была лёгким дискомфортом, превратилась в настойчивый, сосущий голод.

А ещё холод, который поднимался от земли и, казалось, проникал прямо в кости, заставляя меня дрожать.

Да и тело… Разве оно моё? Ещё раз взглянула на руки, волосы. Всё чужое.

Неоспоримые доказательства.

Обхватив себя руками, я ещё раз перебрала факты.

Я уснула в своей комнате в двадцать первом веке. А проснулась в чужом теле, в каком-то сарае. Меня называют Василисой. И меня только что ударила девица, которая выглядит и ведёт себя как классическая дочь мачехи из сказки. Той самой сказки.

Попытки найти логичное объяснение рассыпались в прах. Это не сон. Это не розыгрыш. И это… происходит на самом деле.

Пошатываясь, я добралась до двери. Надо же осмотреться.

Руки дрожали, но я ухватилась за грубую деревянную ручку и с силой потянула на себя. Тяжёлая дверь поддалась со скрипом и стоном.

В нос ударил густой аромат — смесь печного дыма, сена, свежего навоза и прелой осенней листвы. Тишину нарушало лишь пение птиц. Ни шума машин. Ни гула самолёта. Ничего.

Я шагнула на траву.

Сначала зажмурилась от света. А когда глаза немного привыкли, я медленно огляделась и… замерла…

Нет. Не может быть!

Передо мной — низкая, почерневшая от времени изба, сложенная из огромных брёвен. В щелях между брёвнами — мох. Маленькие, мутные оконца, тускло поблёскивали на солнце. Не было ни одного электрического провода, ни одного столба.

Рядом с избой — тот самый сарай, из которого я вышла.

Двор был неровным, вытоптанным, с лужами, в которых деловито копошились куры. Посреди двора — колодец. Дальше виднелся кривой забор-плетень, а за ним…

За ним начинался лес. Настоящий, дремучий, тёмный лес, стена из сосен и елей, уходящая до самого горизонта.

Это просто невероятно!

Я посмотрела на небо. Оно было пронзительно-голубым, чистым, таким, какого я никогда не видела над городом. И бесконечным…

Я схватилась за стену, чтобы не упасть.

Отдышалась. Снова глянула на дом. Войти?

В университете нас учили, что в основе любого конфликта лежит непонимание. Что агрессия — это защитный механизм. Что если правильно выстроить коммуникацию, можно решить практически любую проблему.

Что ж, пора проверить теорию на практике.

Я направилась к крыльцу, полностью уверенная в своих познаниях в психологии. И толкнула дверь.

Дом оказался небольшим. И хоть снаружи он был неказист, но внутри — вполне добротный. Пахло дымом, кислой капустой и отварной картошечкой. В животе заурчало.

На лавке у печи развалилась Простушка — как её там… кажется, Агриппина. Жевала что-то, уставившись в одну точку. При виде меня даже не шелохнулась.

Я глубоко вдохнула. Спокойствие. Эмпатия. Активное слушание.

— Доброе утро, Агриппина, — я постаралась говорить максимально доброжелательно. — Как ты себя чувствуешь?

Она медленно перевела на меня взгляд. Моргнула. Снова уставилась в пустоту.

— Хорошо, — наконец выдавила она и откусила ещё кусок хлеба.

Я ждала продолжения. Его не последовало.

— Понимаешь, Агриппина, я подумала… — я присела рядом, стараясь выглядеть открытой. — Нам ведь приходится жить вместе. Может, стоит попробовать наладить отношения? Поговорить по душам?

Простушка снова моргнула. Лицо её выражало такую глубокую пустоту, что я вдруг поняла: эмоциональный интеллект этой девушки примерно на уровне той курицы, что кудахтала за окном.