Книга Самайн у ведьмы пограничья, страница 72 – Уоллис Кинни

Мерлин спрыгивает с одеяла и выбегает из спальни. Ориентируясь на звон его бубенчика, я следую за ним по короткому коридору в гостиную.

Вся передняя часть моего коттеджа залита мягким мерцающим светом. Все поверхности – кофейный столик, письменный стол, подоконник с вязаными фигурками – заставлены тыквами-фонарями. Более двух дюжин оранжевых мордочек смотрят на меня: одни весело ухмыляются, другие хмурятся, третьи явно замыслили какую-то шалость. Почти все тыквы, которые мы привезли с фермы Беннетов, превратились в настоящие произведения искусства. А стоящие внутри них свечи отбрасывают тени, которые танцуют по всей комнате.

Я иду на кухню на звук какого-то мягкого царапанья. Мэтью сидит за столом, рядом с ним громоздится пара нетронутых тыкв. Он же с помощью плоского скребка вытаскивает семена и жилистую мякоть из третьей. Мерлин проносится мимо меня и запрыгивает на стол. Мэтью на мгновение оставляет работу, чтобы почесать коту шейку.

– Эй, приятель, – шепчет он, – тебе полагается присматривать за своей хозяйкой.

– И к этому заданию он относится очень серьезно, – тихо говорю я, морщась от боли в горле. Мэтью вскакивает со стула и оказывается передо мной прежде, чем я успеваю закончить предложение.

– Ты проснулась. – В его улыбке сквозит облегчение. – Ты проспала весь день. Как себя чувствуешь?

Он оглядывает меня с головы до ног.

– Сбитой с толку, – хрипло признаюсь я и тут же невольно хватаюсь за саднящее горло.

Мэтью подходит к плите, где стоит чугунный чайник.

– Оно и понятно. – Он зажигает конфорку. – Сядь и отдохни. Я попробую приготовить что-нибудь для твоего горла.

Мэтью возвращается на свое место. На краю потертой деревянной столешницы лежит мой «Травник». Мэтью пролистывает несколько страниц, что-то ища.

Зачем мне садиться? Я точно знаю, что мне нужно. В буфете рядом со шкафчиком для специй лежат мои чаи – обычные, ради удовольствия, и те, что имеют особенные свойства. Я беру свою самую крепкую смесь с корицей и специями и последнюю бутылку шалфейного меда. Заодно делаю мысленную пометку, что мне нужно будет пополнить запасы до того, как выпадет первый снег.

Мэтью оставляет в покое «Травник» и смотрит, как я зачерпываю чай в крошечный изящный пакетик и перевязываю верхушку бечевкой. Чайник издает музыкальный свист, а я беру медную кружку, предназначенную специально для этого отвара, и осторожно наливаю на дно две маленькие ложки шалфейного меда. Пакетик опускается внутрь вместе с кипящей водой, кружится в потоке, и из него начинает сочиться темно-оранжевая заварка. Мед тоже медленно растворяется. Все это время я сосредоточиваюсь на жгучем першении в горле и представляю, какое облегчение принесет мне этот чай. Хорошенько перемешиваю напиток ручкой тонкой деревянной ложки для равномерного распределения ингредиентов.

Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы собраться с духом перед тем, что сейчас должно произойти. Мне трудно пропускать холодный воздух в горло. Я подношу чашку к носу, вдыхая пряный пар. Это тоже раздражает, но, по крайней мере, он теплый. Я отворачиваюсь от Мэтью, чтобы он не увидел моей гримасы.

Беру себя в руки и делаю первый глоток. Боль приходит почти мгновенно. Мое горло горит, а глаза слезятся, я изо всех сил сдерживаю кашель, которого так отчаянно требует мое тело. Жидкость будто затекает в тысячу крошечных порезов в моей глотке, проходит по всей ее длине.