Книга Альфа для центавры, страница 16 – Людмила Вовченко

— А если там «тонкая грань»? — шёпотом спросила Нина, заглядывая Татьяне за плечо так близко, что щекотали волосы.

— Не подойдём близко, — ответила Татьяна. — Сначала смотрим. Потом думаем. Потом идём. И в этом порядке, не наоборот.

— Слышу маму-командира, — пробормотала Алла и смущённо улыбнулась, получив от Лины локтем в бок. — Вообще-то мне это нравится. Только без строевой песни.

— Песни вечером, — кивнула Татьяна. — Сначала — умный дом и умная голова.

Дом отозвался почти обиженным звоном, и над столом засияла тонкая голограмма с картинками: трава (можно), кусты с синими цветами (нельзя), прозрачные лужицы у корней деревьев (не пить; возможно, жильё местных насекомых), тропа на север (разрешена в сопровождении). Под каждой картинкой — мягкие пиктограммы, понятные без слов.

— Ладно, — фыркнула Алла. — С таким путеводителем и я не пропаду.

— «И я» — не существует, — сказала Татьяна. — Только «мы». Даже в туалет — по двое.

— Романтика, — подала голос Яна. — На Земле такого не было.

— На Земле было хуже, — отрезала Олеся и крепче стянула пояс накидки. — Там мы думали, что у нас есть «я». А оказалось, что «я» легко продаётся оптом.

Последнюю фразу она произнесла без злости — как аксиому. Воздух дрогнул, но не потяжелел: Татьяна успела — соседи по лавке уже тянули к Олесе руки, как якоря.

Она сама хотела сказать что-то вроде «мы здесь», но в этот момент в зал скользнул белый силуэт — и дом, как будто радуясь, чуть прибавил света.

— Доброе утро, — сказал Белый. — У вас красивые имена. А у нас — тоже есть.

Татьяна поймала на себе несколько удивлённых взглядов: действительно, они всё ещё называли их «Белый, Золотой, Тёмный», как будто это и были имена.

— Если не против, — кивнула она. — Потому что «эй, белый» звучит как обращение к занавеске.

Белый чуть усмехнулся — на уголок губ.

— Меня зовут Элиан. — Он произнёс мягко, но звук прозвенел, как тонкий колокольчик. — Его — Рион. — В дверях тут же выросла тёплая, массивная тень Золотого. — А его — Каэль. — И как по команде в проёме вспыхнули тёмные глаза третьего.

— Здравствуйте, Элиан, Рион, Каэль, — рассмеялась Алла, на ходу пробуя каждое имя на вкус, как ягоды. — Я — Алла. Если забудете, буду обижаться.

— Я не забываю, — просто сказал Элиан, и в его голосе правда шевельнулась без усилий.

Каэль не тратил слов:

— Сегодня не ходите к воде без нас. К северу — ветер. Он играет звуком, пугает тех, у кого руки дрожат.

— У нас дрожат не руки, — вскинулась Яна. — У нас дрожат… нервы.

— Отлично, — сухо одобрил он. — Значит, вы живые.

Рион кивнул на стол:

— Еда остынет.

— Всегда мечтала о мужчине, который скажет: «Ешь, а потом спорь», — буркнула Олеся, и зал дружно хмыкнул.

* * *

Завтрак пах хлебом и травой. Масло, прозрачное, как янтарь, таяло на горячих лепёшках. Дом дал им фрукты, похожие на прозрачные сливы с лёгкой искоркой на косточке: они лопались на языке, как капли дождя. Полина ворчала, что это «даже полезно», — и от этого ворчания в лицах стало меньше щёк-стрел и больше обычности.

К северной кромке шли неспешно, будто нарочно укладываясь в ритм острова. Тропинка звучала под подошвами пружинно; травы, когда их касались, издавали тонкий звук — не писк, а скорее шёпот. Под куполом летали птицы-стрекозы, их крылья отливали зелёным мрамором.