Книга Альфа для центавры, страница 21 – Людмила Вовченко

Вдали, за Кромкой, ниточка зелёного света дрогнула — как нерв. Чужой корабль всё ещё был где-то там. Ждал. Копил терпение. Переставлял свои «сметы».

— Завтра будет снова «выбор», — сказала Татьяна — не ему, себе. — И послезавтра. И дальше. Я выдержу. И они — выдержат. Потому что мы — не предметы. Мы — слова. И я знаю, как говорить.

Дом лёгким касанием подсветил под её ногами слово «дом», как подпись под обещанием. Океан согласился басом. Луна зелёная улыбнулась криво. И ночь стала похожа не на «враг спит», а на «мы — тоже».

Татьяна вернулась в зал и погасила «кухонную» лампу. Потом снова включила.

— На «если что», — шепнула она и улыбнулась сама себе.

Глава 5.

Песня Кромки

Утро было противоестественно ясным — таким, какое обычно бывает на следующий день после больших разговоров: будто мир специально прибрался, вымыл небо, надраил камни и заказал птицам петь чуть громче. Под куполом стояла та самая тишина, которая не давит, а расправляет плечи: дыхание океана внизу, мягкий свет двух солнц, лёгкий аромат травы и соли. Дом, кажется, тоже расправил плечи: стены светились теплее, чем обычно, полы были тёплыми, а на кухне само собой уже находилось «на если что» — кувшин с зелёным настоем и хлеб, дышащий коркой.

Татьяна проснулась с ясной головой и тяжёлыми руками — приятная усталость, как после длинной дороги, которую пройти было не страшно, а необходимо. В зеркале — то же молодое лицо и тот же взгляд, в котором годы никуда не делись. Она промыла шею холодной водой и выдохнула себе шёпотом:

— Держим.

В зале уже шелестели голоса. Алла спорила с Полиной, можно ли есть «эти блестящие сливы» натощак, Яна, кажется, изобрела новый способ заворачивать лепёшку «для красоты», а Лина перечисляла по пальцам «у кого какой режим сна», как дежурный диспетчер на железной дороге. Дом одобрительно мигал пиктограммами и не сопротивлялся ничьей инициативе.

— Доброе, земные, — сказала Татьяна. — План: завтрак, дыхание, короткий обход по кругу — и возвращаемся раньше полудня. Сегодня к вечеру у нас гости. Женщины с соседнего острова. Местные.

— Женщины? — оживилась Алла. — Наконец-то кто-то, кто скажет, как оно тут «по-правильному» волосы заплетать.

— И кто расскажет, что нельзя трогать, кроме вон той красной ящерицы, — хмыкнула Яна.

— Ящерицу трогать точно нельзя, — механически сказала Полина и тут же улыбнулась: — Всё, молчу. Буду полезной, когда кто-нибудь упадёт в обморок от красоты.

— Сегодня никто не падает, — отрезала Татьяна. — Сегодня — дышим, смотрим, слушаем. А вечером — знакомимся.

Дом согласился коротким звоном и выкатил из стены полку с тонкими платками — цвета морской пены, лаванды и печёной глины. Платки пахли тем же домом: хлебом, чистыми руками и чем-то едва уловимым — может быть, корой.

— О, подарок, который не надо возвращать с поклоном, — сказала Алла и завернула волосы в лавандовый, ловко, будто всю жизнь это делала.

— Красиво, — кивнула Татьяна. — По местным обычаям чужим не дарят ничего «на руку», если не приглашены. Платки — на голову — можно.

— А как ты это уже знаешь? — удивилась Нина.

— Потому что я задаю вопросы, — ответила Татьяна. — И слушаю ответы.

Элиан появился бесшумно и, словно подтвердив, кивнул:

— Вы действительно слушаете.

— Слушаю — и слышу, — поправила Татьяна. — Разница есть.