Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 108 – Мицуно Вацу

Не от большого благородства. Скорее, от страха и злости.

– Чего вы ко мне прицепились?! – рычала я во тьму своей комнатушки, пытаясь не заснуть. – Что вам от меня надо?!

Но когда я говорила с ними напрямую, тени безмолвствовали.

Так продолжалось неделями. Наверное, мне стоило быть благодарной себе за то, что ни разу не подумала о самоубийстве. Я слишком любила себя и жизнь для такого решения проблемы. Но, кто знает, насколько хватило бы моей стойкости, не случись то, что случилось в середине зимы?

Скорее всего, рано или поздно я сдалась бы. Убила бы. Не себя, но кого-то из тех, кого тени называли «проклятыми». Однако мне мне удавалось держаться… Пока.

К середине зимы слова Мэнэбо о сокращении выручки обрели смысл. Никто не посещал тясицу, боясь преодолевать путь от деревни по непроходимому снегу. Почти никто.

Один человек каждое утро входил в едва открывающуюся из-за ветра дверь, кланялся мастеру, садился за столик в углу, заказывал бесконечное количество чая и пил его до темноты. Это был Таичи. Упрямый, твердолобый мужлан, который с момента моего обморока на его руках ни дня не оставлял меня в покое.

Хорошо хоть не пытался заговорить – только хмуро буравил взглядом и порывался встать каждый раз, когда я покачивалась от усталости или убегала в заднюю комнату, чтобы исторгнуть из себя завтрак, обед или ужин – нужное подчеркнуть. Видимо, отсутствие сна, постоянное нервное напряжение и общее истощение значительно вредили желудку.

Несмотря на скверное состояние, я продолжала выполнять сократившиеся из-за отсутствия гостей поручения мастера Мэнэбо, потому что работа помогала бороться со сном и хоть ненадолго отвлекаться от тягостных мыслей о кошмарах. Однако постоянное присутствие Таичи изрядно напрягало.

Я боялась приближаться к нему, боялась, что тени и когтистые пальцы опять коснутся самурая, приказывая мне заморозить его. А ещё я боялась, что надолго моей выдержки не хватит.

В конце концов Таичи каждый день пробирался через снег и холод, чтобы быть поближе ко мне. «Он и правда… волнуется за меня? – думала я, изредка позволяя себе взглянуть на него краем глаза. – Что за странный мужлан! Он ведь почти не знает меня и всё равно показывает, что ему не всё равно». Конечно, Таичи не убивал ради меня драконов, или какие там ещё подвиги совершали рыцари в легендах, но его присутствие, молчаливое беспокойство и готовность поймать меня, если я рухну без чувств, тревожили моё впечатлительное женское сердце. Которое даже в такое время и в таких обстоятельствах билось чуть быстрее при мысли о чём-то романтичном.

– Минори, – в один из дней Таичи не выдержал и заговорил со мной, пока Мэнэбо был в задней комнатке.

– Вам принести ещё чаю, господин? – отрывисто спросила я, уже понимая, что самурай опять попытается добиться от меня каких-то ответов.

– У вас есть чай, придающий сил?

– Есть чайный отвар Асамуси. Мастер говорит, что он бодрит и утоляет жажду лучше других чаёв.

– Принеси его, – приказал Таичи.

Я мысленно нахмурилась: «То есть ты не хотел со мной говорить? Действительно решил просто взять ещё чаю?..» Мне стоило радоваться такому приказу. Ведь я сама не хотела лишний раз приближаться к самураю или говорить с ним. Но вместо облегчения меня почему-то охватила обида. «Он даже не спросил, как у меня дела! И хорошо, что не спросил… Но вообще-то мог бы и спросить. Хотя бы для приличия!»