Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 127 – Мицуно Вацу

– Почему вы не рассказали мне раньше?

– Боялась. Я же видела, что ты начал влюбляться в неё очень быстро. Я бы стала твоим врагом.

И снова это слово «враг». Сначала я примерил его на Минори. Теперь его звучанием окутывала себя моя мать. Но мы не были врагами друг для друга. Мы были лишь запутавшимися испуганными камнями на гобане^[45].

И этому страху пришла пора положить конец.

– Неважно, что вы думали, мама, – мягко сказал я. – Неважно, что было в жизни дяди Ясухиры, и к чему его привела судьба. Важно то, что с нашими жизнями будем делать мы. Лично я хочу жить по своим желаниям, не оглядываясь на злой рок, не неся бремя чужих ошибок и не боясь рискнуть ради того, что считаю правильным. Я хочу помочь вам. Помочь девушке, о которой не в силах не думать. Помочь себе и своей совести. Не скорбите обо мне раньше времени, и не вините ни в чём тех, кого в момент моего решения здесь даже нет.

С этими словами, боясь, что сам могу не сдержать слёз, я вышел из тёплого дома в ночной холод, не зная, смогу ли ещё хоть раз вернуться.

А впереди меня ждали бури на пути к горе Химицу.

МИНОРИ

Нао сказал, что красный цвет приносит удачу. Я как последняя дура поверила ему и нацепила алое кимоно, которое Изуми, судя по всему, вообще дала мне по ошибке. И что в итоге? Удачи, кажется, только убавилось.

Во-первых, узкая юбка и заснеженные звериные тропы в горах были несовместимы.

Во-вторых, Нао категорически отказывался переносить нас своими силами куда бы то ни было, мотивируя это тем, что для нахождения горы Химицу нужно было именно потеряться в буре.

В-третьих, едва мы углубились в лес, начала твориться какая-то чертовщина: то тяжёлая ветка ломалась под весом снега и летела на меня так внезапно, что я едва успевала отпрыгнуть, то ноги соскальзывали на скользких камнях, заставляя каждый раз верить в то, что падение и разбитый нос неизбежны, то порывы ветра становились такими сильными, что нельзя было сделать и шагу против них.

Все эти неприятности беспокоили только меня. Нао же шёл легко и непринуждённо, как по ровной летней полянке.

– Тебе можно говорить со мной? – спросила я спустя час пути, пытаясь хоть немного отвлечься от тягот ночного похода в неизвестность.

– Смотря о чём, – увиливал он. – Могу рассказать о себе, если хочешь.

– Хочу. Желательно начать с того, что ты сделал с настоящим Нао?

– С кем?

– Нао, мой котик. Он был абсолютно обычным до того дня, когда ты, видимо, вселился в него.

– Оу… – протянул ёкай, неловко потирая шею. – Я всегда был им. Просто часть моего сознания… Кхм… Как бы это сказать… Спала.

Я споткнулась, упав лицом в снег, и, даже не отплёвываясь, с ужасом посмотрела на Нао.

– К-как ты? Я же… В смысле мы с Нао… Мы спали в одной постели! Я мылась при нём! Раздевалась! Да я же…

– Успокойся, я не помню ничего до того дня, как пытался предостеречь тебя от похода к ублюдку, – ёкай подал мне руку, помогая подняться на ноги, и мы медленно двинулись дальше.

Под «ублюдком» он явно подразумевал Финна. В целом, с такой заменой его имени я была согласна.

– Точно не помнишь?

– Точно, – усмехнулся он. – И очень рад этому. Знай я тебя ребёнком, мне было бы крайне неловко хотеть тебя сейчас.

Я поперхнулась и ухватилась за ствол ближайшего дерева, чтобы снова не упасть.