Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 44 – Мицуно Вацу

В комнате раздался чей-то крик, а затем кто-то куда-то побежал. Мне было всё равно, потому что духота сменилась долгожданной прохладой. Что-то холодное и мелкое падало на лицо, тут же становясь каплями воды. Боль и ломота в теле угасали, и я погружалась в очередной сон, странным образом понимая, что в следующий раз проснусь абсолютно здоровой.

ТАИЧИ

Сквозь сон услышав крики, я вскочил и, схватив короткий меч, сразу побежал на звук. Военная выучка была хороша в такие моменты. Она позволяла действовать мгновенно.

Но, оказавшись у распахнутой фусумы в комнату гайдзинки, я застыл так же, как застыли рядом со мной мать и кричавшая служанка.

– Юки-онна… – пищала напуганная девушка. – Она юки-онна!

– Тише, Аяка, – одёрнула её госпожа дома. – Не разбуди нашу гостью.

– Но… Но как же!

– Тише.

Служанка поклонилась, плотно сжав губы, но всё ещё продолжала трястись, смотря в комнату. А там действительно было на что посмотреть: с потолка, ровно в том месте, где на футоне лежала спящая чужачка, шёл снег.

Крупные хлопья ложились на фигуру девушки, оставляя мокрые следы на одеяле и блестящие капли на её лице.

Я заглядывал в комнату накануне – гайдзинка выглядела неизменно бледной и больной, что особенно бросалось в глаза из-за её грязных спутанных волос и припухших ссадин на всех видневшихся из-под одеяла участках тела.

Теперь же, под снегом, её гладкие щёки зарумянились, все раны стали почти незаметными, а белоснежные волосы чудесным образом разгладились и заблестели. Она была красива. И всё-таки она оказалась ёкаем.

«А я ведь думал о снежной деве, когда увидел её в лесу. Не может простой человек быть таким бесцветным». На мне была вина – я привёл зло в дом моего рода. И эту ошибку нужно было немедленно исправить.

Сжав меч крепче, я сделал шаг в комнату.

– Стой, Таичи.

Рука матери легла мне на плечо.

– Она – ёкай, – тихо сказал я.

– Выйди из комнаты и закрой дверь, – вполголоса приказала мать.

С тех пор, как я стал главой дома, она ни разу не обращалась ко мне таким тоном – слишком уважала старые порядки и положение мужчины в семье. Это подкрепило серьёзность её приказа, и я действительно сделал так, как она сказала.

Отпустив Аяку отдыхать, мать прошла в соседнюю комнату, жестом показав следовать за ней. Мы молча сели у очага в полу, и только когда я отложил меч, она заговорила:

– Я думала, ты хорошо помнишь наши горные легенды, сын.

– Оттого я и хотел защитить вас от юки-онны, мама. Когда она очнётся, то может вырвать наши сердца или заморозить насмерть.

– А легенду про услугу ты помнишь? Окажи юки-онне услугу, и она одарит твой дом столькими благами, сколько снежинок падает с неба на её лицо за одну зиму.

– Это не легенда, а сказка, дарящая детям надежду на то, что в лесах и горах их ждут не только страхи, но и что-то хорошее, – возразил я. – Вы же сами учили меня уважать мир, скрытый от наших глаз, но верить только явному. Я ни разу не слышал, чтобы ёкай одаривал кого-то чем-то большим, чем плошка риса.

Мать едва заметно улыбнулась.

– Я учила тебя этому, сын, потому что наши с тобой миры отличаются. Твой мир в мече, в основе, на которой стоит дом, в служении господину – во всём понятном и человеческом. Женский мир иной – это вера, предчувствия и поддержка, порой незримая. Пока у тебя нет жены, через которую ты получишь связь с нашим миром, тебе самому надлежит хранить его мудрость. Оттого и важно помнить мои рассказы.