Онлайн книга «Веди меня через бури горы Химицу»
|
По пути мне снова мерещились тени, посещавшие меня в бреду. Казалось, они подгоняли меня и сулили какое-то несчастье. И, вернись я хоть на несколько мгновений позже, случилась бы беда. В задвинутую дверь офуро постучали, и за ней раздался голос Аяки: – Господин, ваша матушка очень утомилась и отправилась спать. Она просила передать вам свои извинения, а также мольбу перенести разговор на утро. – Хорошо, Аяка. Предупреди об этом и госпожу Мотидзуки. – Как прикажете, господин. – Как её раны? – Просто царапины. К утру уже затянутся, – быстро ответила служанка. – Ты помогла ей перевязать ноги? – Не думаю, что это так необходимо… – Помоги, – коротко приказал я. – Да, господин, – в голос Аяки проскользнуло едва уловимое раздражение, и, если бы я не знал её практически с детства, то не различил бы его. Служанка ушла от дверей офуро, оставляя меня в раздумьях о том, что же изменилось в доме за год. Причиной изменений, конечно, была гайдзинка. В этом я не сомневался. «Но как ей удалось довести мою мать до такого срыва, а покорную Аяку до неповиновения?.. Может, они поняли, что она не юки-онна и их надежды на её дары тщетны?» Конечно, вспоминая колкости, так легко срывавшиеся с красивых губ Минори, можно было предположить и другие поводы для ссор, но я слышал обрывки её разговора с матерью у ворот. Тогда гайдзинка, несмотря на крики госпожи дома, всё равно отвечала ей почтительными обращениями, которых в дни моего отъезда ещё не использовала. Из этого следовало, что она тоже изменилась. «…С красивых губ?.. – уцепился я за фразу из своих же мыслей. – Горячая вода тебе разум расплавила, Мацудайра?» Тряхнув головой, я поднялся из воды, надел чистые хакама[37]и хаори[38]и залпом выпил отвар из перемолотых чайных листьев. В резиденции даймё приближённые самураи уже пили чай по новой китайской традиции – не перемалывали или высушивали листья на сковороде, а обдавали их паром и заваривали к горячей воде. Такими же напитками меня поднимал на ноги лекарь, и теперь горечь по-старинке приготовленного чая заставила меня скривиться. «Совсем расклеился, – усмехнулся я. – То гайдзинку красивой называешь уже не в первый раз, то офуро радуешься больше, чем звону меча, то от чая госпожи Мадоки нос воротишь. Этак тебя скоро любой синоби на ленты порежет». Однако позволить себе мимолётные слабости в родном доме мог даже самурай. По крайней мере, пока никто этого не видел. Выйдя из офуро, я направился в свою комнату, но, проходя мимо двери в покои гайдзинки, замер. «Может, всё-таки узнать у неё, что случилось? Мать, успокоившись к утру, наверняка будет подбирать слова особо тщательно, а Минори на эмоциях может сказать куда больше». Судя по отсутствию света за матовой бумагой двери, гайдзинка уже спала. Но я, не дав себе передумать, всё-таки решил попытать удачу и тихо сказал: – Госпожа Мотидзуки, мы можем поговорить? Ответа не последовало. «Точно спит», – решил я и уже отвернулся, чтобы уйти. – Её там нет. Мать бесшумно появилась в конце коридора, держа в руке почти догоревшую свечу. Её волосы были собраны в тугую косу, перекинутую через плечо, а тёмный домашний халат делал и без того светлое лицо болезненно-бледным. – Я думал, вы спите, мама. – Мне хотелось проведать Минори, – тихо ответила она. – В конце концов, из-за меня она едва не лишилась жизни. |