Книга Черный крестоносец, страница 268 – Алистер Маклин

Я юркнул в жалюзийную дверь, как спасающийся от преследования кролик в нору, и, стоя на крохотной платформе, в отчаянии огляделся по сторонам. Наверх к мойщикам окон или вниз к электрикам? Не прошло и секунды, как я сообразил: туда мне нельзя. По крайней мере, с выведенной из строя рукой нет никакой надежды преодолеть эти лестницы до того момента, когда в эту дверь войдет Энрике и спокойно меня подстрелит.

Футах в шести от платформы шла одна из гигантских балок, протянувшихся во всю ширь вокзальной крыши. В глубине души я понимал: остановись я хоть на мгновение и подумай, я бы предпочел сразиться с Энрике на этой площадке, с оружием или без. Но подумать я не успел. Нырнул под служащую ограждением цепь и прыгнул над пропастью глубиной в шестьдесят футов.

Здоровая нога приземлилась четко на перекладину, больная же подвела и соскользнула по толстому слою сажи от паровозов, оседавшей здесь десятилетиями. Падая, я больно ударился голенью о металлическую кромку, ухватился за балку левой рукой и несколько неприятных секунд покачивался над поплывшей перед глазами бездной огромного пустого зала. Постепенно колебания прекратились: у меня получилось – я не полетел вниз. Пока не полетел.

Я осторожно встал на ноги. Не пополз на карачках вдоль балки, не стал медленно красться, удерживая равновесие с помощью расставленных в стороны рук, а просто опустил голову и побежал. Балка шириной не более девяти дюймов была вся покрыта этим опасным слоем сажи, а два ряда заклепок по всей ее длине представляли смертельную опасность, стоило лишь подошве попасть на гладкую выпуклую головку. Но я побежал и за несколько секунд преодолел семьдесят футов до массивной центральной стойки, уходящей в темную высь. Я обхватил ее руками, лихо крутанулся на другую сторону и посмотрел в том направлении, откуда пришел.

Энрике стоял на платформе у жалюзийной двери, вытянув вперед руку с оружием и целясь в меня, но в тот миг, когда мы с ним встретились взглядами, стрелять было уже поздно – я успел спрятаться за стойкой.

Он опустил пистолет и в замешательстве покрутил головой по сторонам. Я стоял, вцепившись в стойку, боль понемногу отпускала правую руку, и, пока Энрике определялся с дальнейшими действиями, я проклинал себя за глупость: как же я не сообразил обернуться и посмотреть назад, взбираясь по пожарной лестнице… Должно быть, при обходе выставленных постов глухонемой обнаружил под ней лежащего без сознания сообщника и сделал верные выводы.

Наконец Энрике принял решение. Идея перепрыгнуть с платформы сразу на балку ему не приглянулась, и я прекрасно его понимал. По металлической лестнице он вскарабкался на мостки для мойщиков окон, занял позицию ровно над балкой, на которой стоял я, перелез через перила и повис на руках. Когда его ноги оказались в нескольких дюймах от поверхности балки, он спрыгнул, восстановил равновесие, опершись в стену ладонями, осторожно развернулся, вытянул руки в стороны, как канатоходец, и пошел ко мне. Я не стал его ждать, развернулся и двинулся дальше.

Далеко я не ушел, оставшийся отрезок пути оказался короток. Балка тянулась до противоположной стены главного зала станции, где уходила в закоптелую кирпичную кладку. Удобной платформы в том месте не было, рабочих мостков тоже. Просто балка, исчезающая в стене. И пропасть в шестьдесят футов глубиной, на дне которой тускло поблескивали рельсы и гидроамортизаторы. Только я, перекладина и глухая стена. Это конец, выхода нет. Я повернулся и приготовился умирать.