Книга Черный крестоносец, страница 285 – Алистер Маклин

Застывший на каменном склоне Александр при виде этого и бровью не повел: у него попросту не осталось эмоций. Еще несколько секунд юноша простоял без движения, пока усатый спускался к нему, сопровождаемый небольшой лавиной мелких обломков, а затем в отчаянии шарахнулся в сторону, стремясь избежать удара ножом или столкновения со своим преследователем, но из-за бившей по телу и лицу известковой крошки потерял опору и кубарем покатился вниз – без малейшей надежды уцепиться за что-то и остановить падение. Весь склон каменной осыпи сделался предательски неустойчивым, и даже усатому преследователю Александра едва удалось удержаться на ногах, совершая огромные прыжки; о силе лавины, быстро добравшейся до подножия кучи, говорило уже и то, с какой поспешностью стоявшая внизу троица отступила к ведущему в камеру проходу. Там к ним присоединился только что вошедший четвертый головорез, а после – и нынешний преследователь Александра, чьи прыжки доставили его вниз задолго до того, как юноша прекратил катиться по склону.

В итоге Александр тяжело рухнул на каменный пол и распластался на нем, прикрывая руками голову и тем защищаясь от скачущих вокруг обломков, которые, не унимаясь, били по нему еще несколько долгих секунд. Еще столько же времени юноша провел в оцепенении, ничего не соображая, а затем шатко поднялся – сперва на четвереньки, а затем на ноги. Один взгляд на неумолимо сужавшееся полукольцо из пяти решительно настроенных мужчин с ножами в руке придал его сознанию утраченную остроту. Только теперь с его лица исчез оскал затравленного гончими зверя: Александр уже испытал все выпавшие на его долю ужасы и оставил их позади. Теперь он без боязни мог взглянуть в лицо неминуемой смерти, поскольку бояться было больше нечего. И спокойно стоял, ожидая ее прихода.

Согнувшись, Черда уложил последний обломок известняка на верхушку возникшего у подножия осыпи невысокого кургана, выпрямился, оглядел результаты их общей работы, с видимым удовлетворением кивнул. Короткий жест ладонью – и остальные, подчиняясь немому указанию, поспешно вышли из камеры. Напоследок Черда вновь окинул взглядом продолговатую каменную насыпь и, еще раз кивнув самому себе, последовал за ними.

Ступив из передней камеры штольни под заливавшее Альпы нестерпимо яркое лунное сияние, Черда поманил к себе сына, который тут же замедлил шаг, позволяя остальным уйти далеко вперед.

– Что скажешь теперь, Ференц? Среди нас еще найдутся стукачи? – негромко спросил Черда.

– Даже не знаю, – пожал плечами Ференц. – Йозефу и Паули я не особо доверяю. Но как знать наверняка?

– Ты ведь приглядишь за ними, Ференц, правда? Как ты следил за беднягой Александром? – перекрестился Черда. – Упокой, Господи, душу его…

– Гляжу в оба, отец, – кивнул Ференц, этим кратким ответом словно бы подводя итог: тема чересчур тривиальна, чтобы обсуждать подробности. – До отеля не больше часа пути. Как думаешь, много мы нынче заработаем?

– Кому есть дело до мелких подачек, которые швыряют нам погрязшие в праздности глупые богатеи? Наш благодетель не живет в том треклятом отеле, но мы уже целое поколение заезжаем туда и обязаны поступать так впредь, – тяжело вздохнул Черда. – Всего важнее внешнее впечатление, Ференц. Никогда не забывай, сынок: все дело в наружности.