Книга Черный крестоносец, страница 298 – Алистер Маклин

– Ты запомнишь меня, друг мой. – голос был того же приятного тембра, каким отличаются железные кузова самосвалов, занятых выгрузкой гравия. – Ты запомнишь, что Говел не любит незваных гостей. Ты запомнишь, что в следующий раз Говел не станет пускать в ход кулаки.

Из сказанного Боуман уразумел, что Говел собирался отпраздновать их знакомство, пустив в ход кулаки, и эта догадка тут же получила блестящее подтверждение. Кулак, правда, был только один, но и его оказалось более чем достаточно. Говел вонзил означенное орудие в уже пострадавшую точку – и, судя по симптомам паралича, сразу овладевшего диафрагмой Боумана, примерно с той же силой. Боуман непроизвольно отступил еще на полдюжины шагов назад, а затем снова тяжело опустился на землю, на этот раз в сидячем положении и с опорой в виде раскинутых за спиной рук. Говел же, грубыми движениями отряхнув собственные руки, зашагал назад к фургону. Сесиль бродила вокруг, пока не нашла очки Боумана, а затем подошла, чтобы протянуть сидящему руку помощи, – и тот ее принял, подавив в себе слабый протест гордости.

– Подозреваю, Великий герцог применял какую-то иную методику, – со всей серьезностью предположила Сесиль.

– Неблагодарность воистину бич сего мира, – прохрипел Боуман.

– Золотые слова. Довольно с вас на сегодня людской натуры?

Боуман кивнул: так было намного проще, чем отвечать вслух.

– Тогда, ради всего святого, давайте уйдем отсюда. После увиденного мне требуется выпить.

– А что тогда, по-вашему, требуется мне? – просипел Боуман.

Сесиль пытливо всмотрелась в его лицо:

– Я думаю, сейчас вам не помешала бы сиделка.

Взяв Боумана под руку, девушка увлекла его к лестнице, ведущей к столикам на террасе. Там они нашли Лайлу в обществе Великого герцога, перед которым красовалась большая миска с фруктами. Прекратив чавкать бананом, он уставился на Боумана с улыбочкой до того подчеркнуто нейтральной, что уже ее одну можно было принять за прямое оскорбление.

– Занимательная схватка вышла у вас там внизу, – заметил он.

– Меня ударили, когда я отвлекся, – объяснил Боуман.

– Вот оно как, – безучастно кивнул Великий герцог и прибавил громогласным шепотом, стоило Боуману со спутницей отойти от его столика на расстояние не более чем в полдюжины футов: – Не в расцвете сил, как уже говорилось.

Сесиль сжала руку Боуману, остерегая от решительных поступков, но предупреждение явно было излишним: тот одарил девушку слабой улыбкой человека, чья чаша и без того переполнена, прежде чем подвести к столику. Официант принес напитки.

Подкрепившись спиртным, Боуман заговорил:

– Итак, пора определиться. Где будем жить? Англия или Франция?

– Что?

– Вы же слышали, что сказала гадалка.

– О боже…

Боуман поднял свой бокал:

– За Дэвида!

– Кто это?

– Наш старшенький. Я только что выбрал имя.

В зеленых глазах, неотрывно сверливших Боумана поверх хрустального ободка бокала, не угадывалось ни веселья, ни раздражения. Различив в них глубину мысли, Боуман и сам погрузился в раздумья. Вполне вероятно, Сесиль Дюбуа, следуя не лишенному меткости крылатому выражению, обладала отнюдь не только смазливым личиком.

Каких-то два часа спустя личико самого Боумана никому и в голову бы не пришло назвать смазливым, хотя справедливости ради следует отметить, что оно и прежде не отличалось особой привлекательностью по причине разнообразных неприятностей, в которые то и дело попадало. Теперь же натянутая по самые глаза черная маска-чулок придавала его физиономии еще более непривлекательный вид.