Книга Черный крестоносец, страница 310 – Алистер Маклин

Вернувшись на сторону с обрывом, он услышал голоса – невнятные поначалу, но в дальнейшем вполне отчетливые.

– Это какое-то безумие! – заявил Говел, и Боуман впервые был готов разделить его точку зрения.

– Для тебя, Говел, для горца родом из Высоких Татр? Плевое дело. – Это говорил Ференц. – Если он прошел здесь, то и мы сможем. Сам ведь знаешь: если мы его не прикончим, все будет потеряно.

Боуман посмотрел вниз. Он отчетливо видел Говела и затылки Ференца и Кокшича.

Явно медля в попытке оттянуть необходимость принять решение, Говел сказал:

– Все эти трупы мне уже поперек горла, Ференц.

На что сразу последовал ответ:

– Поздно деликатничать. Отец сказал, чтобы мы не возвращались до тех пор, пока этот человек еще дышит.

Неохотно кивнув, Говел спустил ноги с края пещеры, нащупал уступ под ним и начал пробираться на вершину. Тогда Боуман поднялся, огляделся по сторонам, нашел подходящий кусок известняка весом никак не менее полусотни фунтов, поднял на высоту груди и вернулся с ним на край обрыва.

Похоже, Говел действительно имел опыт в лазании по скалам, потому что одолевал опасный подъем вдвое быстрее Боумана, который несколькими минутами раньше первым одолел узкую тропинку наверх. Ференц и Кокшич, чьи головы и плечи хорошо были видны сверху, с тревогой наблюдали за Говелом, явно не испытывая восторга при мысли о необходимости повторить тот же маршрут. Боуман дождался, пока Говел не окажется точно под ним. Цыгану, судя по недавним словам, доводилось убивать прежде, и теперь он задумал совершить очередное убийство. Не ощутив в себе и капли сочувствия, Боуман разжал уставшие руки.

Поразительно, но удар валуна, пришедшийся по голове и плечам Говела, не сопровождался никаким звуком; точнее говоря, вся короткая цепочка событий проходила в гнетущей тишине. Сам Говел не издал даже стона во время своего долгого падения и, скорее всего, испустил дух прежде, чем пустился в полет к далеким оливковым рощам. После сокрушительного контакта он вместе с обломком скалы беззвучно пропал из виду, растворившись в темноте, что царила внизу.

Боуман чуть повернул голову, оценивая реакцию скрючившихся в пещерке Ференца и Кокшича. Миновало уже несколько секунд, но оба даже не шелохнулись, потрясенно глядя вслед упавшему товарищу (масштаб катастрофы редко поддается мгновенному осознанию), затем лицо Ференца исказилось. Сунув руку под куртку, юноша выхватил пистолет, направил ствол вверх и выстрелил, даже не целясь. Он знал, что Боуман где-то там, но точно определить место не мог. Выстрел был сделан в приступе слепой ярости, но Боуман на всякий случай отскочил на пару шагов от края.

Появление на сцене огнестрельного оружия означало новые правила игры. Похоже, на почве любви к ножам цыгане рассчитывали покончить с Боуманом тихо и незаметно, но Ференц все же прихватил с собой пистолет – должно быть, на крайний случай, – то есть юноша готов был стрелять, если не оставалось иного выбора. Как раз такой крайний случай цыганам и подвернулся: они решили избавиться от излишне любопытного наглеца любой ценой и невзирая на риск. Боуману подумалось, что тайна, едва не раскрытая им сегодняшним вечером, должна представлять собой нечто важное, для них действительно стоял вопрос жизни и смерти. Он развернулся и припустил прочь: Ференц и Кокшич наверняка уже лезут по трещине, чтобы вернуться в тупик. И думают, что преследуемый отыскал путь к спасению. Так или иначе, оставаться в пещере цыгане не станут – любые действия, вздумай они их предпринять, оставаясь там, приведут обоих к безвременному концу. Безвременному – это с их точки зрения.