Книга Черный крестоносец, страница 411 – Алистер Маклин

Марика смущенно обратилась к губернатору:

– Дядя Чарльз, нам и правда необходимо так быстро ехать? К чему эта ужасная спешка?

За губернатора ответил Клермонт:

– Потому что, мисс Фэрчайлд, машинист выполняет распоряжение поддерживать максимально возможную скорость. И потому что наш поезд вне расписания, армейский, да к тому же мы опаздываем. А кавалерия Соединенных Штатов опаздывать не любит. Мы и без того уже отстаем от графика на два дня.

Он поднял взгляд, когда Генри вошел в третий раз и застыл, воплощая собой образ меланхоличного страдальца, для которого жизнь, похоже, была непосильным бременем.

– Губернатор, полковник, обед подан.

Столовая была маленькой и вмещала лишь два четырехместных стола, но обставлена была так же роскошно, как и салон. Губернатор, его племянница, Клермонт и О’Брайен расположились за одним столом, Пирс, доктор Молиньё и преподобный Пибоди – за другим. К обеду подавалось красное и белое вино, и благодаря какому-то фокусу, известному лишь Генри, белое было на самом деле охлажденным. Стюард обслуживал пассажиров с безмолвной и едва ли не со скорбной деловитостью.

В ответ на его предложение вина Пибоди поднял худую руку и, вложив в жест как можно больше выразительности, поставил свой бокал вверх дном на скатерть, после чего возобновил созерцание Пирса со смешанным выражением благоговейного ужаса и настороженного восхищения.

– По совпадению, маршал, – начал он, – мы с доктором оба родом из Огайо, но даже в столь далеких краях о вас наслышан буквально каждый. Странное это ощущение, честное слово. Своеобразное, очень своеобразное. Я имею в виду сидеть за одним столом с самым знаменитым… э-э-э… законником Запада.

Пирс улыбнулся:

– Вы хотите сказать, преподобный, печально знаменитым?

– Нет-нет-нет! Знаменитым, уверяю вас! – весьма поспешно произнес Пибоди. – Я хотя и мирный человек, слуга Божий, если угодно, но все же прекрасно понимаю, что только по долгу службы вам пришлось убить десятки индейцев…

– Полегче, преподобный, полегче! – запротестовал маршал. – И вовсе не десятки, всего несколько, да и то исключительно в случаях крайней необходимости. И едва ли среди них был индеец, по большей части белые изменники и преступники. К тому же это было много лет назад. Нынче-то я, как и вы, мирный человек. Спросите у губернатора, он не даст мне соврать.

Пибоди напрягся, но все же продолжил расспрашивать:

– Зачем же тогда вам два револьвера, маршал?

– Потому что без них я покойник. Есть по меньшей мере дюжина человек, которые недавно освободились из тюрьмы, куда я их отправил, и которые были бы рады получить мою голову на блюде. Но никто из них не наставит на меня пушку, поскольку я обладаю определенной репутацией в обращении с револьвером. Вот только эта репутация защитит меня не надежнее листа бумаги, если кто-нибудь из них застанет меня безоружным. – Пирс похлопал по револьверам. – Это не оружие для нападения, преподобный. Это мой страховой полис.

– Мирный человек? – Священник попытался скрыть недоверие в голосе.

– Сейчас? Да. Верно, когда-то я был военным разведчиком, грозой индейцев, если вам угодно. Которых кругом по-прежнему несметное количество. Но однажды убийства попросту достают.

– Достают? – И хотя Пибоди старался выглядеть бесстрастным, на его лице явно отражалось недоверие. – Вы про себя?