Онлайн книга «Летний сад»
|
– У меня еще пятьдесят таких пациентов, не он один! Я делаю все, что могу! За кого вы меня принимаете? Кем вы себя возомнили? – Мне плевать, кто вы такая. А вы просто не хотите понять, кто такая я. Вас касается только то, что этот человек – майор армии Соединенных Штатов, и он тяжело ранен, и он зависит от вашего ухода, чтобы выжить, а вы тут стоите с неумытым лицом и наглыми глазами и твердите мне, что занимались уборкой туалета на втором этаже, пока человеку здесь не меняли повязки на ране в груди по меньшей мере двенадцать часов! – Неправда! Просто неправда! Мы меняем их каждые четыре часа, когда ставим новые дренажные трубки в легкие! – Чушь собачья! Послушайте, как он дышит, – это разве похоже на недавний дренаж легких? Где катетер? А его бинты… Мне и близко не нужно подходить, чтобы почуять их запах, их уж точно не меняли двенадцать часов назад! Мне не нужно подходить к нему вплотную, чтобы видеть: игла капельницы, без которой он просто не может выжить, выскочила из его вены, и теперь все его предплечье распухло в три раза! Что, вы этого не замечаете? – Голос все поднимался и поднимался, пока не стал самым громким звуком в чистилище. – Опустите эти свои подносы, сестра, они мешают вам видеть, поставьте их где-нибудь и взгляните на вашего пациента! Понюхайте вашего пациента! У него ножевая рана в ноге глубиной в пять дюймов, и она инфицирована только потому, что ему не меняли повязку, а пенициллин, который ему прописан, капает в воздух вместо его вены, и вы мне заявляете, что вы о нем заботитесь? Делаете что можете? Да при такой заботе даже здоровый человек впадет в кому! Где ваш дежурный врач? Я хочу немедленно его увидеть! – Но… – Сейчас же! И больше ни слова! Но я скажу еще кое-что: я возьмусь за вашу работу, если больше ничего не смогу сделать. Вам нельзя доверять даже мытье туалетов в этом госпитале, не говоря уж об уходе за ранеными солдатами. А теперь приведите доктора. Этот человек ни минуты больше не останется под вашим так называемым присмотром. Ни секунды! Вьетконговцы могли бы позаботиться о нем лучше, чем вы! Идите! Идите, кому говорю! Его руку снова приподнимали, его рубаху снимали, длинная острая игла мягко, безболезненно погружалась между его ребрами, между мышцами, в плевральное пространство. Тсс, милый, тише, с тобой все в порядке, теперь дыши… Теперь все будет хорошо. «Ох», – не выговорил, а скорее подумал Александр. Он перестал задыхаться… Его тело расслабилось, ум очистился, руки, пальцы, сердце успокоились… Глаза все еще были закрыты, и хотя не было никотина, океана, Луги, блинчиков, хлеба, тишины и гармонии, а были шум, скрип, громкие голоса, все же, все же… Это был рай. Не было звуков, запахов, вкусов, ощущений, но наконец он понял, что вернулось зрение, – потому что открыл глаза, и перед ним сидела на стуле Татьяна. Она была настолько бледной, что даже ее веснушки как будто исчезли. И никакой косметики, никакой помады. Волосы убраны назад. Губы у нее были бледно-розовыми, глаза – серо-зелеными. Руки печально лежали на коленях. Она сидела молча. Но Александр знал только одно: когда он открывал глаза в последний раз, он видел Татьяну, и когда он в первый раз их открыл, неизвестно, через какое время, он увидел Татьяну. Она сидела рядом и нежно смотрела на него. Вокруг нее в комнате, похожей на больничную палату, он увидел пустынную вербену, агаву и золотистые маки в горшках на подоконнике. На столе в углу красовалась маленькая елка, увешанная мигающими разноцветными огоньками. А у его кровати на маленьком столике стояла на подставке яркая картина – и на ней была не пустынная вербена, а настоящая сирень, вроде той, что росла на Марсовом поле напротив его гарнизона в Ленинграде. |