Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 66 – Мицуно Вацу

– Простите меня, госпожа – тихо взмолилась я, пуская в голос все нотки смирения и раскаяния, на которые была способна. – Мне показалось, что в толпе людей на празднике я увидела родного человека и не смогла удержаться от попытки нагнать его.

– И потому ударила Аяку? – раздался надо мной холодный голос.

– Лишь оттолкнула, – покаялась я. – И мечтаю извиниться перед ней за такую непозволительную грубость.

– Встань, – приказала Изуми.

Я тут же подчинилась. В этой стране было принято кланяться всем и вся, но для меня подобное проявление уважения всё ещё казалось излишним и чересчур подобострастным. Но, когда надо (а сейчас явно надо было), мне не стоило труда встать на колени или безукоризненно следовать вбитому в голову местному этикету.

Выпрямившись, я всё-таки не поднимала глаза на Изуми и продолжала стоять со склонённой головой, как и подобало провинившейся молодой особе. Однако хозяйка дома сама заставила меня посмотреть на неё, поддев длинным ногтем мой подбородок.

– Сейчас я задам тебе вопрос, и ты должна будешь ответить на него честно.

– Как прикажете, госпожа, – прошептала я, готовая молниеносно придумать любую ложь, которую она хочет услышать.

– Ты знаешь, кто такая юки-онна?

Я коротко мотнула головой.

– Не знаю, госпожа.

– Поклянись, что говоришь правду, – приказала она.

А поскольку я действительно понятия не имела, кем была обладательница такого странного прозвища, как «Снежная женщина»^[35], клятва не казалась чем-то особенно важным, и я легко её дала:

– Клянусь, что не знаю никого с таким прозвищем. И тем более, именем, если это имя.

Изуми долгое мгновение вглядывалась в моё лицо. Я видела в её глазах смесь раздражения, сомнения и тревоги, и не удержалась от вопроса:

– Почему вы думаете, что я могу что-то знать о «юки-онне», госпожа?

– Потому что… – Изуми осеклась, и резко убрала руку от моего лица. – Неважно. Теперь это неважно. Иди в дом. Я запрещаю тебе покидать его до моего следующего распоряжения. Аяка рассказала мне, как ты бежала на людях без гэта и задрав кимоно. Такое поведение выдаёт тебя с головой, и это чудо, что никто до сих пор не дал наводку на гайдзинку, притворяющуюся моей родственницей.

Уже собираясь шагнуть к воротам, я замерла. «Она назвала меня гайдзинкой. Не гайкокудзином – не вежливым аналогом, а настоящим оскорблением». Ни разу за год нашей жизни под одной крышей госпожа Изуми не позволяла себе подобного. Даже когда я совершала ужасные глупости. «Что же изменилось теперь?.. И что за странные вопросы её так волнуют?»

Взгляд хозяйки не располагал к дальнейшему разговору. Она смотрела на меня свысока, почти зло. И всё же я не собиралась молчать.

– Раньше вы не оскорбляли меня, госпожа.

– Возможно, стоило, – слишком легко и быстро ответила она.

– Я заслужила ваш гнев, но… Если вы так устали от моего общества, то позвольте мне уйти. Я не смею просить у вас денег после года содержания, но вы можете порекомендовать меня в услужение к кому-нибудь, кто поедет после Момидзи в сторону порта. Я уеду с этим человеком, и вы меня больше не увидите.

– Иди в дом, Минори. Твоя помощь понадобится госпоже Мадоке.

– Ваш сын хотел бы, чтобы я уехала, – тихо добавила я, больше не желая уходить от Изуми без чётких ответов. – Мне сложно понять, почему вы вдруг начали удерживать меня. Что я могу вам дать?