Книга Веди меня через бури горы Химицу, страница 70 – Мицуно Вацу

Тёплые чувства мимолётной девичьей симпатии и благодарности жаром прилили к моему лицу, наверняка румяня щёки. К счастью, в едва освещённом фонарями саду это сложно было разглядеть.

А между тем, Аяка попыталась возразить Таичи.

– Думаю, госпожа Минори справится и сама – она знает, где находится всё для обработки ран и порезов. А я помогу вам!

– Аяка, – спокойно улыбнулся Таичи. – Сделай, как я прошу.

– Конечно, господин, – тут же поклонилась служанка.

И тепло интереса к господину Мацудайра, возникшее на миг в моей груди, было остужено воспоминаниями.

«Мина, сделай, как я прошу», – часто говорил граф во время посещений Сакуры. Не только мне. Иногда он произносил эти слова в адрес миссис Тисл или своего камердинера. Они всегда звучали учтиво и доброжелательно. И всё же в них было то, что заставляло проглатывать любое, отличное от графского, мнение и подчиняться. Это было звучание власти. Не приобретённой, а впитанной с молоком матери. Умение приказывать с улыбкой и осознанием того, что никто не ослушается. Так говорили аристократы. И точно так же звучали слова Таичи, обращённые к Аяке. Я уже знала, что в Месте-Где-Восходит-Солнце социальные слои были чем-то похожи на британские и что семья Мацудайра была местной аристократией – самураями. Назвавшись дальней родственницей госпожи Изуми, я встала на ступень, близкую к ним, и за год жизни в Гокаяме я почти позабыла, каково это – когда тебе приказывают. Недавние мысли о том, что я стала чем-то средним между слугой и нежеланной гостьей были лишь моими внутренними терзаниями, и на самом деле я так ни разу и не ощутила себя кем-то меньшим, чем «госпожой».

Теперь же, услышав тон отца из уст Таичи, я вспомнила своё место, вспомнила недавние крики Изуми на меня и поняла, что заигралась в «госпожу».

Но лучше всего отрезвляло даже не это, а та мимолётная симпатия, которую я испытала к самураю. «Возможно когда-то именно с такой симпатии начинались чувства моей мамы к отцу. А потом она потеряла себя, став его птичкой в золотой клетке, которую он навещает, когда вспоминает о ней. Нельзя краснеть, Минори. Только не от прикосновений и доброты тех, кто выше тебя по статусу. Ты ведь не хочешь быть как мама…» Мысленная пощёчина самой себе сработала на ура, и вслух я заговорила уже другим тоном:

– Господин, поставьте меня, пожалуйста.

Таичи помедлил мгновение.

– Думаю, Аяке будет непросто дотащить вас до комнаты. Я могу…

– Не надо, – быстро прервала я. – Это просто царапины. Поставьте.

На этот раз он сделал, как я просила. От соприкосновения с деревянным полом раненые стопы пронзила резь, но я не позволила себе ни ойкнуть, ни нахмуриться. Только поклонилась со всей приобретённой вежливостью и направилась к комнате.

Аяка взяла меня под локоть. Не чтобы помочь, а, скорее, чтобы создать иллюзию выполнения приказа господина.

– Госпожа Минори, – раздался за спиной голос Таичи.

Я медленно обернулась.

– Слушаю вас, господин?

– Я что-то не так сделал?

– Нет, господин, вы были очень великодушны, спасая меня и помогая добраться до дома. – Тогда почему вы резко начали говорить как другой человек? – недоверчиво протянул мужлан вместо того, чтобы прочувствовать тяжесть момента и просто отпустить меня.

Хотя, чего я ожидала? Что в Англии, что здесь, мужчины и женщины были параллельными прямыми, которым не суждено было пересечься.